Ночная песня странника.

Горные вершины
Спят во тьме ночной,
Тихие долины
Полны свежей мглой;
Не пылит дорога,
Не дрожат листы...
Подожди немного-
Отдохнешь и ты!

(Пер. М. Лермонтова, 1780)

Афоризмы Гете
   Кто-то из великих сказал, что афоризм – это хорошо отредактированный роман.. Перу Гете принадлежат сотни маленьких мудростей, которые еще через сотни лет будут продолжать поражать читателей. Вот некоторые из них:

– Самое ужасное – это наличие воображения при отсутствии вкуса.
– Хочешь получить умный ответ – спрашивай умно.
– Ближе всего к великому стоит честность.
– Человеку свойственно ошибаться, и оттого у него есть друзья.
– Если радуга долго держится, на нее перестают смотреть.
– Каждый слышит только то, что понимает.
– Высшее, чего может достичь человек, есть изумление.
– Из всех воров дураки самые вредные: они одновременно похищают у нас время и настроение.
– Обращайтесь с женщиной осторожно! Она сделана из кривого ребра. Бог не сумел создать ее прямее; если захочешь выпрямить ее, она поломается; оставишь ее в покое, она станет еще кривее. ( )

В этом смысле, в этом по-гетевски широком смысле надо рассматривать Юношу, как представителя стремящегося к высшему человечества. Храм должен подняться над рекой, чтобы тем самым не только одиночки, ищущие просветления, могли переходить туда-сюда через реку, но чтобы все люди могли переходить через нее по мосту. Гете представил будущее состояние человечества в виде Храма Посвящения, воздвигнутого над землей; это состояние наступит тогда, когда человек сможет переходить из царства чувственного в царство духовное и из царства духовного в царство чувственное.
Каким образом это достигается в самой сказке? Благодаря тому, что раскрывается ее тайна. Разгадка сказки находится в самой сказке, - говорит Шиллер. Однако он указал и на то, что ее разгадка заключена в тексте сказки очень необычным образом. Вспомните Старика с лампой, которая светит лишь там, где и так светло. Кто этот старик? Что это за лампа? И что это за странный у нее свет? Старик возвышается над всей ситуацией. Его лампа обладает замечательным свойством превращать вещи: дерево она превращает в серебро, камни - в золото. И кроме того она обладает свойством светить лишь там, где уже имеется некая восприимчивость, где уже присутствует определенный род света. Когда Старик проникает в подземный Храм, его спрашивают, сколько он знает тайн? Он отвечает: "Три". На вопрос серебряного короля: "Какая из них самая важная?" - он отвечает: "Та, что открыта". На вопрос бронзового короля: "Не откроешь ли ты ее и нам?" - он говорит: "Как только я узнаю четвертую". Тогда Змея шепчет ему что-то на ухо, и он говорит: "Пора!"
То, что Змея шепнула Старику на ухо, - это и есть разгадка тайны, и мы должны исследовать, что же она ему сказала.

(Смысл «Сказки о Зеленой Змее и Прекрасной Лилии»
Лекция, прочитанная Р. Штейнером
Берлин, 24 октября 1908)
http://www.proza.ru/2007/12/13/318

Когда я пытаюсь до этого докопаться, перед моим мысленным взором возникает новый Гёте, незнакомый, менее четко обрисованный, почти совсем незримый и весьма таинственный: Гёте-мудрец. Как ни ясно зрим для меня любимый образ Гёте-поэта, как ни ясно представляю я себе Гёте - литератора и учителя, за этими двумя фигурами, как бы просвечивая сквозь них, маячит и другая фигура. В этой, высшей для меня, гётевской ипостаси объединяются противоречия, она не тождественна ни одностороннему аполлоновскому классицизму, ни темному духу Фауста, отправившемуся на поиски матерей; она как раз и существует в двухполюсности, обитая везде и нигде. Отдельные высказывания и поэтические творения этого таинственного мудреца мы обнаруживаем в его позднем творчестве: в стихах, на последних страницах "Фауста", в письмах, в "Новелле" *. Но тот же умудренный, уже вполне безличный Гёте - теперь, когда мы его знаем, - порою явственно глядит на нас из многих произведений и свидетельств его зрелой и юношеской поры. Он был всегда, он только часто и подолгу скрывался. Он не имеет примет времени, ибо всякая мудрость безвременна. Он безличен, ибо всякая мудрость преодолевает личность.
       Эта мудрость Гёте, которую сам он часто утаивал, которая часто казалась ему самому утерянной, ускользнувшей, .. она дышит одним воздухом с мудростью Древней Индии, Китая, Греции, она больше не воля и не интеллект, но благочестие, благоговение, готовность к служению: дао. Каждый истинный поэт несет в себе искру этой мудрости, без нее невозможны ни искусство, ни религия, .. но в творчестве Гёте она иной раз отчеканилась в таких магических словах, какие для нее находятся не у каждого народа и не в каждом столетии. Она выше всякой литературы. Она есть не что иное, как обоготворение жизни, как благоговение перед жизнью, она желает лишь служить ей, и у нее нет никаких притязаний, требований или прав. Это та самая мудрость, о которой предания всех благородных народов знают, что она была во времена великих властителей; но позже властители и их слуги ей изменили, и возвращение к ней есть единственный способ вновь примирить землю с небом.
           То, что Гёте благодаря своему поэтическому и писательскому дару порой взмывал к этим высочайшим вершинам, к этому покою над вихрями, как раз и привлекало меня в нем и заставляло перечитывать вновь и вновь даже иные сомнительные, неудачные его творения. Ибо нет более возвышенного зрелища, чем человек, который сумел стать мудрецом и освободился от оков временного и личного. И если мы знаем такого человека и верим, что он этого достиг, он обретает для нас ни с чем не сравнимый интерес. И когда мы начинаем отчаиваться во всякой вере, во всякой мудрости, каким утешением может стать для нас возможность следовать за мудрецом его путями и видеть, что и он порою был только человеком, слабым и несовершенным.

(Герман Гессе. "Благодарность Гете")
http://www.hesse.ru/books/articles/?ar=17